2 часть
Ле́на сиде́ла за столо́м и рисова́ла. Кра́ски - зелёные, си́ние, кра́сные - лежа́ли пе́ред ней. Уви́дев Па́влика, она́ сейча́с же сгребла́ их в ку́чу и накры́ла руко́й.

"Обману́л стари́к! - с доса́дой поду́мал ма́льчик. - Ра́зве така́я поймёт волше́бное сло́во!..”
Па́влик бо́ком подошёл к сестре́ и потяну́л её за рука́в. Сестра́ огляну́лась. Тогда́, гля́дя ей в глаза́, тихи́м го́лосом ма́льчик сказа́л:
- Ле́на, дай мне одну́ кра́ску... пожа́луйста...
Ле́на широко́ раскры́ла глаза́. Па́льцы её разжа́лись, она́ смущённо пробормота́ла:
- Каку́ю тебе́?
- Мне си́нюю, - ро́бко сказа́л Па́влик. Он взял кра́ску, подержа́л её в рука́х, походи́л с нею́ по ко́мнате и отда́л сестре́. Ему́ не нужна́ была́ кра́ска. Он ду́мал тепе́рь то́лько о волше́бном сло́ве.
"Пойду́ к ба́бушке. Она́ как раз стря́пает. Прого́нит и́ли нет?”
Па́влик отвори́л дверь в ку́хню. Стару́шка снима́ла с про́тивня горя́чие пирожки́.
Внук подбежа́л к ней, обе́ими рука́ми поверну́л к себе́ кра́сное морщи́нистое лицо́, загляну́л в глаза́ и прошепта́л:
- Дай мне кусо́чек пирожка́... пожа́луйста.
Ба́бушка вы́прямилась.
Волше́бное слово́ так и засия́ло в ка́ждой морщи́нке, в глаза́х, в улы́бке.
- Горя́ченького... горя́ченького захоте́л, голу́бчик мой! - пригова́ривала она́, выбира́я са́мый лу́чший, румя́ный пирожо́к.
Па́влик подпры́гнул от ра́дости и расцелова́л её в обе́ щеки́.
"Волше́бник! Волше́бник!” - повторя́л он про себя́, вспомина́я старика́.
За обе́дом Па́влик сиде́л прити́хший и прислу́шивался к ка́ждому сло́ву бра́та. Когда́ брат сказа́л, что пое́дет ката́ться на ло́дке, Па́влик положи́л ру́ку на его́ плечо́ и ти́хо попроси́л:
- Возьми́ меня́, пожа́луйста.

- Возьми́ его́, - вдруг сказа́ла сестра́. - Что тебе́ сто́ит!
- Ну, отчего́ же не взять? – улыбну́лась ба́бушка. - Коне́чно, возьми́.
- Пожа́луйста, - повтори́л Па́влик. Брат гро́мко засмея́лся, потрепа́л ма́льчика по плечу́, взъеро́шил ему́ во́лосы:
- Эх ты, путеше́ственник! Ну ла́дно, собира́йся!
«Помогло́! Опя́ть помогло́!»
Па́влик вы́скочил из-за стола́ и побежа́л на у́лицу. Но в скве́ре уже не было стари́ка. Скаме́йка была́ пуста́, и то́лько на песке́ оста́лись наче́рченные зо́нтиком непоня́тные зна́ки.